Спорт
в СССР № 2/82, 1982 г.
"Я СНОВА ЧУВСТВУЮ СЕБЯ В ГОРАХ..."
Александр Балдин - директор Лаборатории высоких энергий Объединенного института ядерных исследований в подмосковном городе Дубне. Фундаментальные экспериментальные и теоретические работы этого научного центра хорошо известны и в Советском Союзе и за его пределами. Однако сегодня разговор с гостем журнала пойдет о проблемах, далеких от ядерной физики. Более двадцати лет жизни физик-теоретик Балдин отдал альпинизму. Участвовал в сложнейших восхождениях на вершины Кавказа, Памира, Алтая. Удостоился почетного звания "Мастер спорта СССР", был чемпионом Советского Союза.
Академик Александр БАЛДИН отвечает на вопросы корреспондента "Спорта в СССР" Л. Плешакова.
- Согласитесь, для многих сочетание "теоретическая физика и спорт" представляется несколько неожиданным. Тем более, когда речь заходит о таком трудном, требующем огромной физической нагрузки виде, как альпинизм...
- И все же какая-то связь здесь есть,
хотя в двух словах об этом не скажешь. У
Альберта Эйнштейна есть объяснение того,
почему ученые стремятся к фундаментальным
исследованиям. Смысл его высказывания
примерно таков: тяга к науке сродни
ностальгии горожан по нетронутой природе.
Жителям города хочется вырваться из
душной сутолоки улиц к рекам, озерам, лесам,
чистому воздуху горных вершин,
приобщиться к каким-то вечным,
непреходящим ценностям. Занятия наукой, по
словам великого ученого, приносят
человеку те же ощущения. Мне кажется, что и
альпинизм, подобно науке, одаривая
спортсмена неповторимой красотой,
необычными ощущениями, дает возможность
понять какие-то вечные истины и ценности.
-
Этот теоретический анализ и привел вас в
альпинизм?
- Разумеется, нет. Философствовать
начинаешь с возрастом, анализировать - на
основании опыта. А сначала было простое
увлечение романтичным видом спорта,
который наделял своих приверженцев
здоровьем и выносливостью. Дело в том, что
всю войну я провел в Москве. Было холодно,
голодно, чрезвычайно трудно. Нам,
подросткам, приходилось, и учиться, и
работать, и немецкие зажигалки тушить.
Короче, когда в конце войны я поступал в
институт, то выглядел типичным "хилым
интеллигентом". А альпинизм, как
утверждали мои друзья, был спортом сильных
и смелых. Именно поэтому в первые же
студенческие каникулы я отправился в горы.
С тех пор каждый свой отпуск старался
проводить там.
- Для серьезных
занятий спортом необходимо время. Чтобы
покорять вершины, нужно много
тренироваться, а для этого, я думаю, мало
каникул или отпуска?
- Конечно. Пришлось научиться жить в
жестком режиме, что, кстати сказать,
приучило к самодисциплине. Не спорю,
альпинизм многого требует, но еще больше
он дает. Помню, в 1956 году наша группа - в нее,
кстати, входил будущий профессор и
руководитель первой
советской экспедиции на Эверест Евгений
Тамм - забралась в глухой уголок Алтая,
куда до нас никто из альпинистов не
попадал. Правда, бывали здесь охотники, но
они промышляли в долинах, а выше не
поднимались. Представляете? Голубые озера,
стаи диких лебедей, в зеркальных водах
отражаются снежные вершины, одна другой
прекраснее, и все безымянные: никто еще
туда не поднимался. Мы покоряли их одну за
другой и каждой по праву
первовосходителей давали имя. Видимо,
подобного рода ощущения можно назвать
счастьем. Ради такого стоит выкраивать
время для тренировок, чем-то жертвовать...
Меня, например, не удивляет, что многие
наши ученые не только сами увлекались
восхождениями, но порой становились
организаторами и руководителями
альпинистских экспедиций. Один из моих
учителей, академик, лауреат Нобелевской
премии Игорь Евгеньевич Тамм, создатель
целой научной школы, страстно любил горы. Я
встретил его на Кавказе, когда ему было за
шестьдесят. Его сын Евгений продолжает
дело отца и в науке и в спорте...
- Вы сказали, что занялись спортом, стремясь стать сильным. Оправдались ли ваши надежды?
- Думаю, что да. Подтверждение тому получаешь порой самым неожиданным образом. В 1957-1958 годах я работал в Бермингемском университете научным сотрудником в лаборатории Рудольфа Пейерлса. Дел было много, о занятиях альпинизмом я и не помышлял, старался по возможности тренироваться на стадионе. И вдруг, к моему удивлению получаю приглашение Джона Ханта посетить Северный Уэльс и принять участие в праздновании пятой годовщины первого восхождения на Эверест. Вы помните, в 1953 году Хант возглавлял экспедицию, в которую входили Хиллари и Тенцинг, первые люди, ступившие на высочайшую вершину мира. Каким-то образом Хант узнал, что в Бирмингеме работает советский альпинист, да еще в прошлом чемпион страны, и решил со мной познакомиться. В ту пору начали налаживаться контакты между альпинистами наших стран, англичане готовились приехать к нам на Кавказ, и, разумеется, информация из первых рук их очень интересовала. Но оказалось, что простого рассказа о наших горах им было мало. Я понял это, когда хозяева вежливо предложили мне: "Не хотите ли пройтись по нашим стенкам в связке с Джорджем Бендом?"
В знаменитой экспедиции Ханта Бенд
участвовал только в заброске грузов. Но
чуть позже он сам покорил другой
гималайский восьмитысячник, Канченджангу,
и, естественно, был восходителем экстра-класса.
А я столько времени уже не бывал в горах.
Короче, чтобы не терять лица, вежливо
отказался: я, мол, физик и вообще
нетипичный альпинист.
Но хозяева не отступали, и мне пришлось
пойти...
- И как?
К счастью, все получилось вполне прилично. После пребывания в СССР Хант выпустил книгу, где, в частности, описал и эту нашу с ним встречу в горах Уэльса. Посмотрев, как прохожу стенки, англичане, по его словам, пересмотрели состав своей команды, значительно усилив ее.
Такой вот забавный случай. Он дал мне
возможность лишний раз убедиться в том,
что качества, воспитанные альпинизмом -
сила, ловкость, реакция, умение выстоять в,
казалось бы, проигрышной ситуации, - со
временем, что называется, входят в твою
плоть и кровь. Именно поэтому мне и удалось
без всякой специальной подготовки
выдержать неожиданный экзамен,
предложенный английскими коллегами.
Здесь уместно небольшое отступление от интервью, вызванное необходимостью прокомментировать последнее высказывание нашего гостя. В 1962 году умерла жена Александра Михайловича Балдина, оставив на его руках пятилетнюю дочь и новорожденного сына. Теперь, кроме огромной научной и преподавательской работы, на его плечи легли и все семейные заботы. Через два года он снова женился, но вскоре неизлечимая болезнь на восемь лет приковала жену к постели. А было в семье тогда уже трое детей. И в это время Балдину предложили возглавить лабораторию в Дубне. Нужно было руководить реконструкцией синхрофазотрона, читать лекции студентам, участвовать в различных международных научных конференциях. И он не позволил себе расслабиться, сумел "выстоять в, казалось бы, проигрышной ситуации".
Для своих пятидесяти пяти лет Балдин
выглядит довольно молодо. И все же... Ведь
любой человек, в том числе и спортсмен, увы,
не властен над возрастом. К этой теме
исподволь повернулся разговор:
-
То, что под силу в двадцать-тридцать лет, в
пятьдесят...
- Разумеется, повторить трудно. Свое
последнее серьезное восхождение я
совершил в сорок лет. Потом уже вместе с
детьми занимался горным туризмом, горными
лыжами. Зимой стараюсь хотя бы иногда
бывать на катке, обязательно бегаю на
лыжах, которыми у нас в Дубне увлекаются,
чуть ли не все. Благо, условия для этого
великолепны: хоть с порога дома становись
на лыжи - и в лес.
-
А с альпинизмом совсем распрощались?
- Как сказать? В то лето, когда родилась моя первая дочь, я должен был возглавить сложное восхождение на Памире. Группа уехала в горы, тренировалась там, а я, надеясь подъехать позже, разрывался между работой и семьей, которая жила на даче и нуждалась в моей помощи. Так вот, чтобы не потерять спортивной формы и не подвести товарищей, я придумал себе необычное упражнение. Натягивал между двумя деревьями тонкую прочную веревку, взбирался на нее, вставал и, балансируя, ходил от дерева к дереву. Тут самое трудное подтянуться на руках и встать на веревку, а потом, когда она раскачается, не сорваться на землю, устоять. Самое привлекательное в этом - удержаться, когда все кажется безнадежным, ухитриться сохранить равновесие, когда уже почти сорвался... Тут, как в горах, работают все мышцы, а воля напряжена до предела.
Я до сих пор регулярно хожу по веревке. Некоторые считают это чудачеством. Но это не так. Я просто снова чувствую себя в горах и пытаюсь сделать невозможное.
